Дмитрий Мусатов

Меня раздражают сегодняшние ноутбуки. Потому, что их перестали называть лептопами и вместе с изменением названия сменился дизайн. Они стали стали тоньше, легче и неудобнее.

Почему все разъёмы пытаются выставить сбоку, причём основная масса производителей все USB-разъёмы и прочие интерфейсы пытаются пристроить именно с того боку, где чаще всего расположена мышь. Когда-то давно флешку можно было вставлять и с других сторон. Но не всё так плохо и производитель Honor сделал таки лептоп, который мне понравится.

Полное рекламное описание HONOR MagicBook Pro 16 2024 (DRA-54) вы можете посмоетреть на сайте производителя. Я же привлеку ваше внимание на описание с сайта 3DNews. Все три фотографии взяты оттуда же. Обзор весьма грамотный с техническими деталями и без рекламной мишуры.

На первый взгляд обычный ноутбук. Ничего особо в глаза не бросается.

Вместо большого разъёма USB используются маленькие. Это общая тенденция, старые шнурки и флешки придётся в скором времени отправить в утиль. Так случается время от времени. Но вот что у компьютера сзади?

А сзади у него разъёмы! Именно там можно что-то подключить так, чтобы не мешалось постоянно под руками. Почему столько лет я не встречал ничего подобного? В таком варианте и экран поворачивается на 180 градусов и принтер можно подключить и забыть. Так же как и беспроводную мышь, и телевизор. Это очень удобно и непонятно, почему это не понимают производители лептопов. Можно же делать удобно, чтобы провода не мешались на столе. Правда, отчего-то нет считывателя SD карточек… Но внешний считыватель можно подключить так, что этого будет не заметно!

Сколько раз вы встречали заголовок «Купленная за бесценок ... оказалась редким артефактом за миллионы рублей»? Почему подобные новости появляются с завидной регулярностью? Потому что ценность любой вещи, в том числе картины, вазы, часов, определяется только и исключительно исходя из авторитета оценщика.

Ценность вещей не имеет никакого цифрового выражения. Сегодняшний артефакт стоимостью в миллионы в момент своего создания мог быть грошовой вещью. Он мог создаваться даже не мастером, а подмастерьем и мог иметь сугубо прикладной характер: хранить масло или корм для коров. Такие вещи могли выпускать сотнями, тысячами, миллионами, они почти ничего не стоили. Что же случается с течением времени?

Таких горшков или ваз стало меньше. Их количество теперь измеряется не тысячами, а единицами. Причём, при этом ценность древнего вавилонского горшка ещё не очевидна. Сколько раз вы слышал фразу в каком-нибудь музее, например в третьяковке, «Лучше бы мы в ГУМ сходили»? Я слышал не раз. Потому, что основная масса людей думает о вещах своих предков как о старом хламе, не имеющем никакой ценности. Новые красивые кроссовки или современный фен редко кто променяет на горшок из Вавилона. Он старый и ни для чего не годный, а фен нужен постоянно.

Но появляется некто и говорит, что ковыряние в истории это не только модно, но и дорого. Этот кто-то очень красноречиво рассказывает про Рембранта и тот становится популярным и дорогим. Другой увлечён сфинксами и доводит своё увлечение до коммерческого уровня. Рембранты и сфинксы растут в цене, все знают, что это модно и главное — дорого. Но может появится третий знаток, более пробивной и нахрапистый, и все переключаются на бронзовые наконечники.

Простой обыватель при этом тоскует в залах третьяковки по ГУМу. Без помощи оценщика ему никогда не придёт в голову, что в мусоре старой квартиры может быть что-то ценное. Если дед хранил в тумбочке махорку, то внуку редко приходит в голову, что это может быть столик из приёмной Людовика ХХХ. При этом ассортимент Икеи ему очень даже знаком.

Человеку не нужно прошлого. Все историки по большей части выполняют не социальный заказ на исследования, а утоляют собственное любопытство. Вполне возможно, что это от переизбытка денег и свободного времени в обществе. В тяжёлые времена ценность всего искусства стремится к нулю. Раз так, то мы ещё не раз прочитаем, как в мусоре на чердаке выискиваются шедевры, которые много лет мозолили всем глаза, а потом их случайно осмотрел доктор искусствоведения.